Эльдалира: шепот далеких волн

( Collapse )

Бывают выставки, которые нельзя пропустить, даже если ты очень занят. В белгородском художественном музее таких выставок сразу три, и в этой записи я покажу несколько снимков с самой замечательной. Уже ее название ("Шедевры русской живописи") и из то, что все полотна для нее предоставлены Отделом личных коллекций ГМИИ имени А.С. Пушкина, заставляют чуть быстрее биться сердце: что может быть ему ближе, чем отечественное искусство!

Прежде чем показать сами картины, стоит несколько слов уделить собственно Отделу личных коллекций Музея изобразительных искусств. Его основателями можно считать директор ГМИИ И.А. Антонову и коллекционера, плитературоведа, искусствовекда, автора знаменитых "Парижкских находок" И.М. Зильберштейна, который и предложил создать подобный музей и передать ему свою обширную (более двух тысяч предметов) коллекцию русского искусства. Надо Решение о создании музея-филиала ГМИИ было принято в 1985 году, открытие состоялось в 1994-м, и в фонды Музея к этому времени уже вошло 30 частных собраний, переданных коллекционерами, деятелями искусства и потомками художников. Среди дарителей был, например, Святослав Рихтер. На выставке представлено подаренный им Музею пейзаж Фалька.

На отдельном выставочном стенде можно увидеть фотографии дарителей. Передни, к сожалению, мао кто останавливается, но я провела несколько минут, рассматривая лица - они мне очень понравились.

Музей личных коллекций я впервые посетила в 1997-м и, к сожалению, с тех пор ни разу туда не попала, но с детства сохранила воспоминания об акварельных портретах декабристов, написанных Бестужевым, о смородиновой веточке Федора Толстого, о странных, как мне тогда казалось, произведениях художников двадцатых годов и о больших шэдоу-боксах в мастерской какого-то художника, реконструированной в одном из залов музея.


Коллекция музея необычайно разнообразно - это и живопись, и скульптура, и антчное стекло, и иконы, и документы, но нам привезли чуть больше тридцати работ, демонстрирующих развитие русского искуства с конца XVIII до первой трети XX веков, от Боровиковского до Тышлера. Несколькими снимками с выставки (не в порядке написания картин) я поделюсь с вами.

Второе воскресенье подряд я любовалась Шишкиным, и хотя на выставке "Шедевры русской живописи" представлен был только один его пейзаж, но впечатления от него было точно такие, как и от офортов: свет, цвет, воздух и душа.
Дивный вид петергофского Золотого каскада кисти Браза - эта солнечная зелень, и мрамор, и вода, исторгаемая львиными головами! Как бы я хотела попасть в мир этой картины!
( Collapse )

Иногда хорошо бывает ничего не планировать на выходные. (Сказал человек, который вообще ничего не планирует.) Например. я не планировала выспаться, но у меня получилось (и я бы еще поспала). Не планировала два дня подряд посещать кино. И на идеальную солнечную погоду тоже не рассчитывала. Да и шоппинг в листе задач не значился. А все-таки...

Первый субботний глоток чистого воздуха - я наконец-то добралась до выставки офортов Шишкина в научной библиотеке. Какая же это прелесть! Такие живые, такие тонкие. Двадцать шесть листов - и каждый хорош: и залитые солнцем папоротники, и зимнее звездное небо, и коровы, переходящие через ручей, и речная гладь, и старинные дубы, и особенно автопортрет художника. Шишкин был лучшим русским офортистом своего времени, постоянно экспериментировал с техникой, и просто чудо, какого разнообразия оттенков, какой глубины изображения он добивался, имея в своем распоряжении только один, по сути, цвет - черный.
Во второй половине дня меня снова вытащили из дома, и тогда уж я и погуляла, и в кафе посидела, и обзавелась флаконом вербеновой туалетной воды, а потом еще и в кино спонтанно попала - на ленту "Давай разведемся". Неожиданно удачно, смешно и немножко грустно, с великолепной Анной Михалковой в главной роли, с удачно вписавшимися "Ангелом моей печали" Богушевской и "Нет, ты не для меня" Маликова. (N.B.: Богушевская очень хорошо слушается в минуты душевного раздрая из-за дел сердечных.)
В воскресенье, погладив кипу накрахмаленного белья, я снова отправилась в кино и с удовольствием во второй раз посмотрела "Аббатство Даунтон". конечно, киносеанс в Белграде был особенным из-за времени, места и даже того, что фильм транслировали без перевода, но и в этом раз я получила огромное удовольствие от встречи с семейством Кроули и всем штатом даунтонской прислуги - за много лоет они стали для меня больше, чем просто хорошими знакомыми. И я особенно рада за леди Эдит, которая всегда нравилась мне больше других героинь сериала. Она менялась от сезона к сезону, искала себя, противилась тому одиночеству, на которое невольно обрекли ее родные, любившие больше старшую сестру, яркую и своенравную Мэри, и младшую, непосредственную Сибил. Эдит стала цельной натурой. Она нашла свой стиль. Она настояла на своем выборе. Она стала собой. И она - моя любимица.
К вопросу о материальности мыслей: выйдя из кинотеатра, я первым делом купила хрустальные бокалы с золотой гравировкой - в стиле "Аббатства..." и при том точно такие, как я пожелала накануне, сохранив себе подходящее изображение. Никакого иного мотива, кроме желания прекрасного, у меня не было, но баловать себя такими вот изящными вещами, время от времени нужно. И я полагаю, повод воспользоваться бокалами тоже не заставит себя ждать.

Ну а пока мне нужно подготовиться к рабочему вторнику, а утром совершить заплыв, чтобы потом с чистой совестью позавтракать сырниками из сербского каймака.

P.S. Несколько отличных фильмов, случайно пересмотренных в последние дни:
- "Улыбка Моны Лизы" о свободе выбора, независимости взглядов и стереотипах, которые навязывают нам и которые порой исходят от нас самих, даже если мы чрезвычайно новаторски смотрим на жизнь и призываем к этому остальных. Эта лента не понравилась мне при первом просмотре, но потом я до нее доросла.
- "Ва-банк" и "Ва-банк 2" Юлиуша Махульского - кино на все времена, польские криминальные комедии с отличной музыкой, шикарным актерским составом и отличными репликами, которые можно разбирать на цитаты. Я удивилась рейтингу 16+, потому что сама в первый раз посмотрела обе части лет в десять.

На каком удивительном спектакле мы вчера были!

Раз в два года в Белгороде проходит театральный фестиваль "Актеры России - Михаилу Щепкину". Билеты раскупают заранее, театры приезжают со всей страны, включая обе столицы, но мне в этот раз хотелось посмотреть только "Машеньку" по пьесе Александра Афиногенова (сценическая редакция Родиона Овчинникова) в постановке Тульского академического театра драмы. А два билета удалось приобрести меньше чем за неделю до спектакля - видимо, кто-то отказался, а мне пришла рассылка. Настоящая удача!
Я очень люблю советские пьесы - они о человеческом, о родном, они искренны и временем проверены, и от них сердце разрывается. Узнавание? Сопереживание (со-проживание)? Очищение? Да, и катарсис тоже. Я смеялась, я радовалась, во втором акте то и дело плакала, а под конец - едва не в голос. Даже "браво" не могла крикнуть, хотя очень хотелось, но у меня горло перехватило.

Все в этой постановке замечательно: и актеры, молодые и "старики" (настоящая школа!), и декорации старой профессорской квартиры, такой уютной и знакомой, и музыкальное оформление, и бережно переданный дух времени, 1939-40 годов.

История-то незамысловатая: из сибирской глубинки в Москву к деду-профессору приезжает шестнадцатилетняя Маша. Мама ее через год после смерти мужа снова выходит замуж, а девочка вроде как и лишняя. И вот это непосредственное, всех любящее, но упрямое создание вторгается в скучный однообразный уклад дедовой жизни. И это ведь так непросто для пожилого человека - впустить в свое сердце нового человека, такого нужного, но пугающе незнакомого. А тут ещё Леонид Борисович, друг Машинного отца и старый холостяк, поразительно милый и робеющий в разговоре с дамами, и молодая соседка Нина, "из старорежимные", потому что преподает хорошие манеры и историю искусств, и старая домработница Мотя - их жизни так тепло и темно оказываются связанными с Машиной, как бывает только с хорошими людьми. Так милы они мне показались, что война, которая для всех них была впереди, показалась мне ещё горше.
"Маша останется с тем, кому она нужнее", - говорит дед. Семнадцатилетняя Машенька уйдет на фронт - этого нет в пьесе, но ведь иначе она не сможет. И уже не холостяк Леонид Борисович уйдет, а его Нина отправится в эвакуацию - наверное, уже с малышом. А старый профессор и Мотя останутся в Москве. Пусть только все они будут живы! Пусть вернутся.
Где же теперь они, такие люди? Их, увы, больше нет - сменилось, и не раз, время, но люди хорошие, тонкие, добрые, умные, чуднЫе иногда, славные, на четыре поколения младше тех, из пьесы, есть. И как же я их, знакомых и незнакомых, люблю!

N.B. Телезапись постановки с Владимиром Этушем не так давно смотрела моя мама - спектакль показался ей скучным. Мне не хочется смотреть эту версию, потому что Этуш, как мне кажется, совершенно не подходит на роль профессора Окаёмова. А еще есть телеспектакль 1977 года, где Леонида Борисовича играет Леонид Кулагин. Посмотрев пару кадров, я сразу подумала о том, как же он похож на героев "Территории" Куваева - таких же геологов, только помладше лет на пятнадцать.

(Все фото взяты с сайта Тульского театра драмы.)

Мы наконец-то выбрались в театр "Спичка" на "Человека" по ранней поэме Маяковского. Впечатления двойственные и недостаточно сильные для большого эссе, но Маяковский, несомненно, гений. Щенячье-незащищенное в этом большом красивом человеке (как любопытна эта данная от рождения мимикрия) странно сочеталось с его поэзией, мужественной, страстной, решительной, оглушающей и время от времени нежной, - как будто все несокрушимое в Маяковском концентрировалось только в его стихах.

Может, поэтому есть смысл в том, что Владимир Маяковский в спектакле говорит женским голосом. Все произнесенное - это поэт "изнутри". За обликом актрисы я явственно вижу его, стремительно идущего по Петрограду, внешне сурового, похожего на скалу, но все же малоотличимого от других таких же, а слышу при этом, как сгорает и разрывается он под этой оболочкой, как бросает вызов миру, вселенной, как хохочет над благолепием Небес, как отчаивается и ничего при том не страшится, даже смерти, и пророчески пишет "он здесь застрелился у двери любимой" (а смерти он всё ж боялся). И снова мимикрия: луч проектора отбрасывает на стену строки поэмы, но отдельные знаки и буквы останавливаются на лице актрисы - героя в женском обличье:
"Спасите!"

Знаете, что написано на титуле поэмы?
"Качественно опредмеченное желание человека, функционально символизируемое языком", - так определяет вещь некто В.В. Корнев в издании "Философия и педагогика" и тут же цитирует "Феноменологию духа" Гегеля: "Вожделение и достигнутая в его удовлетворении достоверность себя самого обусловлены предметом, ибо она есть благодаря снятию этого другого; чтобы это снятие могло состояться, должно быть это другое". В случае Маяковского "вещь" - и есть желание, вожделение, но не абстрактного материального "другого", а конкретной изолгавшейся Другой. Через любовь к ней он утверждает свое "Я есть" - вернейшую из достоверностей. "Гремит, // приковано к ногам, //
ядро земного шара", но Другой-то что за дело до этого грохота - для нее:и вот, достоверный во всем, Маяковский навек, с океаном любви его, "заключен в бессмысленную повесть".

Поэма концентрированно эмоциональна, и в спектакле кажется нашпигованной словами: это маскулинный поток образов и мыслей, но, как любой поток, в цельности и устремленности своей он не хаотичен, и это уже женское. Двоякость Маяковского одну из нас поражает, у другой вызывает прилив нежности, третья, сравнивая, изучает, почему этот поэт и человек такой разный для каждого, кто любит его в его же стихах.

Наши с подругами мнения о спектакле разошлись: Л. была разочарована с первых минут и даже не аплодировала, Т. нашла недоигранными, неправдоподобными отдельные фрагменты, а я была заинтригована современным звучанием текста. Эту поэму я прежде не читала, иначе "внутри" я бы слышала другиеинтонации и ритм, ожидала бы экспрессию другого рода, но Маяковский прозвучал настолько современно, что, не зная автора, можно было бы сказать: это кто-то из молодых современных, нарочито громких, слишком быстрых. Поэтому рвано, поэтому скандально, поэтому не столько о любви, сколько о потреблядстве, и поэтому в конце - вытащенное из тела и топором искромсанное настоящее сердце - "клочок гнилого мяса". Не важно, что свиное. А, впрочем, важно - это тоже о нас.

В субботу я проснулась и, пока дома было тихо, включила "Сто дней после детства". Удивительно хорошо, спокойно, тонко! И Лермонтов, и "Джоконда", и старинная усадьба, и музыка Шварца... Пишут ли сейчас для юношеских фильмов музыку такую прекрасно серьезную? (А ведь хорошее кино - оно вне возраста.) Хотя спрашивать нужно о том, снимают ли сейчас вообще кино о юности.

Еще я посмотрела "Век Адалин" - это мелодрама с фантастическим допущением, что некая молодая женщина однажды много десятилетий назад вдруг перестала стареть. Лента очень милая, с красивыми деталями и совершенно прекрасным букетом, который дарит работающей в библиотеке героине ее пока-еще-не-возлюбленный, но очень славный парень. Пожалуй, в кино мне больше нравился только букет из финала комедии "Трое на снегу".

"- Что ты здесь делаешь?
- Принес тебе кое-что. Букет цветов.
- "Дейзи Миллер" Генри Джеймса, "Вино из одуванчиков" Брэдбери, "Белый олеандр" Джанет Фитч".

Брэдбери удивителен, у Генри Джеймса я с упоением читала другие романы и не справилась, к своему удивлению, только с «Крыльями голубки», хотя очень ждала перевода этой книги, а вот Фитч я вряд ли стану читать, но идея букета все равно очень оригинальная, и я очень люблю. Когда в фильмах упоминаются конкретные книги, да еще и авторов, к которым я испытываю симпатию.

Следующим в программе был "Иррациональный человек" Вуди Аллена. Смотрится легко, напоминает "Матч Поинт" этого режиссера, но послабее, а главная героиня - как будто из его же "Сенсации". Из любой истории всегда хочется почерпнуть что-то для себя пользительное или хотя бы просто получить удовольствие от качества картинки и диалогов, но тут ничего, пустота. в год выхода об этой картине было много разговоров, но я как-то не учла, что Аллен - это совершенно не то, что мне нравится в кино.

А вчера под вечер я нашла югославскую ленту «Жизнь прекрасна». Пересматривать ее я никогда и ни за что не хочу, но вся та грубость, вся жестокость, бесчеловечность, хапужничество, хамство, стремление унизить слабого, пошлость, которые особенно вылезают, когда мир вокруг тебя уверенно катится на свалку, - все это, но и, как ни странно, совестливость и нетерпимость к происходящему пугающе и до обыденного узнаваемы. Снято мастерски, но это по-человечески страшно смотреть.
Кстати, актер в главной роли очень похож на Гойко Митича.
Ну и, чтобы не заканчивать на грустной ноте, назову еще один фильм - французскую черную комедию 1973 года "Хорошенькое дельце" (добропорядочные владельцы небольшого кафе против всей марсельской мафии). Поначалу она раскачивается не слишком бойко, но потом становится по-настоящему забавной. Несомненным плюсом является советский дубляж.

В этом фильме стреляют, танцуют, вешаются, путают луну с солнцем и двадцать лет превращают в пятнадцать. "Катастрофа!" - повторяет один из персонажей. Ну да, обычно дело.
Знаете ли вы, что Эмира Кустурицу называют балканским Маркесом? Ох, не зря! В понедельник я посмотрела «Андерграунд» и должна заметить, что в том, что касается безумия (или, если хотите, магического реализма с постмодернизмом), Маркес в компании Бунюэля и Медема покуривают в сторонке. Абсурд до такой степени сконцентрирован в каждом кадре, что становится разумным, перехлестывает реальность и, как оказывается, отображает ее с поразительной точностью. Сумасшествие как высшая мудрость.

Снятое Кустурицей прекрасно, почти гениально, и, кажется, оно не просто в уме режиссера, но в крови сербского народа. Иначе картина не смогла бы два с половиной часа удерживать внимание зрителя, заставлять его хохотать, ужасаться, недоумевать, восхищаться, а в конце, смеясь, лить слезы. В отличие от латиноамериканских и испанских авторов, Кустурица не воспринимает смерть как венец сюжета и жизни и при том безусловную, хотя и художественно переосмысленную, трагедию. Она – данность, но… Черт возьми, музыку! И да здравствует жизнь – до, после и во время чего бы то ни было, даже смерти.
Делай, что должно, и будь, что будет – герои Кустурицы живут именно так, но без скорби или стоицизма - с надеждой. Вопреки всему. В девяносто девятом белградцы выходили на мосты – и это ли не отчаянное жизнелюбие? «Их бомбят, а они танцуют», - говорит о сербах один из героев «Балканского рубежа», и оказывается, что такое с ними не впервой, это природа сербского народа, буйная, яркая, жаждущая жизни, вобравшая в себя многое, сохранившая себя и… исполненная лиризма.

"И мы будем благодарны нашей новой стране, которая нас кормит. И солнцу, которое нам светит. И цветущим полям, которые будут напоминать нам о ковраx нашей прежней Родины. С болью, грустью и радостью мы будем вспоминать о нашей стране, когда станем рассказывать своим детям истории, которые, как сказки, начинаются со слов: "Была одна страна".
У этой истории нет конца".

Нет, это не Маркес. Ближе. Мне на ум приходит Фазиль Искандер, а балканский колорит порой слишком напоминает колорит моей малой Родины. И "Была одна страна" - это и о моей стране, которая осталась в сказках.
Меня не удивляет, что Эмир Кустурица не снял до сих пор ничего о последних трагических событиях на Балканах – как сказать о таком на языке абсурда? Как посмеяться в глаза такому, если прошло еще слишком мало времени? "Война еще не война, пока брат не поднимет руку на брата". Вот это и есть катастрофа - без восклицательного знака. А боль иногда и не проходит - только забирается глубже. Что остается? Мы, только мы сами, наши песни и еще немножко надежды.

"- Прости меня, кум!
- Простить могу, но забыть - вряд ли!"

Минувшие выходные были слишком длинными, чтобы уместить их в один пост, поэтому рассказ о прошедшей Ночи Искусств я размещаю отдельно.
( Collapse )